Мой бедный Марат
23.11.2018 ТЕКСТЫ / Авторская колонка/Rara Avis. Открытая критика
Текст: Фазир Муалим
http://rara-rara.ru/menu-texts/moj_bednyj_marat
Поэт и театральный критик Фазир Муалим о старейшем театральном фестивале в Йошкар-Оле «Мост дружбы», бедном Марате и эпатаже с оглядкой.
Похоже, мост становится с каждым днём всё более актуальным понятием современного культурного пространства. Чуть ли не самым знаковым и важным. Куда ни глянь, о чём ни заговори — возникают мосты, мосты. Только за последние полгода я побывал на нескольких мероприятиях, где так или иначе фигурировал «мост»: поэтический фестиваль «Петербургские мосты», театр «У Моста», театральный фестиваль «Мост дружбы».
Кто-то может ухмыльнуться: да ладно, ты слишком много о себе воображаешь, выдавая своё личное пространство за общекультурное. Но я возражу так: если дерево в лесу пылает огнём, можно не сомневаться: горит весь лес — и дерево вправе рассуждать о пожаре. Идея моста и распространяется в мире со скоростью пожара. И знаете почему? Потому что, как говорила Феклуша из «Грозы» Островского, «последние времена, матушка Марфа Игнатовна, по всем приметам последние». Последние — не последние, но времена, и вправду, меняются. Дураки и шарлатаны первыми чувствуют это. Я имею в виду дураки в широком смысле — поэты, художники, артисты. А Феклуша — одновременно и шарлатанка, и дура (как начнёт говорить — заслушаешься; чем не поэт, чем не артистка?). К ней вдвойне нужно прислушиваться. Но проблема в том, что они, эти феклуши, рассуждают находясь внутри данного времени и будучи частицей его, элементом сознания, присущего именно ему. С их точки зрения, да и скажем прямо, с точки зрения всей монотеистической, то бишь книжной, религии, время, выражаясь кокетливым каламбуром, конечно, конечно. Потому что уже прописано. Последним пунктом, где время «живёт» и ещё действуют его законы, является, согласно мусульманской религии, например, мост Сират над геенной огненной. Он тоньше волоса и острее лезвия, но добрый человек, хоть и наберётся страху, однако за мгновенье пройдёт, словно пролетит, по нему в рай, невредимым. А злому грешнику, возможно, потребуются тысячи лет.
И поскольку я уверен, что меня не читают мои мусульманские друзья, а если и читают, то простят, помолятся и оспаривать не станут, позволю себе сделать дерзкое, выходящее за рамки традиционного толкования, предположение: мы сейчас идём по Сирату. Скоро время закончится. «Последние времена, по всему видать — последние». Только с небольшой оговоркой: последние времена этого сознания перед переходом к другому. Потому все и всюду ищут и строят мосты, чтоб переправиться, переплавиться, перегореть и снова взойти и воскреснуть.
На один из таких многочисленных понтонных мостов шагнул и я в начале недели. С 20 по 30 ноября в Йошкар-Оле проходит 15-й международный фестиваль русских театров «Мост дружбы». В этом году в нём принимает участие 16 театров из разных регионов России (Татарстан, Чувашия, Мордовия, Марий Эл, Адыгея) и стран мира (Германия, Армения, Беларусь, Казахстан). Приехал даже Луганский Академический русский драматический театр имени Луспекаева. Ещё два театра покажут свои спектакли вне конкурсной программы. Это Государственный русский драматический театр имени Островского города Кинешмы с постановкой «Снегурочки» и наш (мой! мой!) любимый пермский мистический театр «У Моста» Сергея Федотова с «Ханумой». Хозяин фестиваля, Академический русский театр драмы имени Г. Константинова, встретит гостей двумя спектаклями — «Валентинов день» и «Аферисты».
Тут я остановлюсь и чуть подробнее расскажу об одном из конкурсных представлений. Пьеса Арбузова «Мой бедный Марат» в постановке режиссёра Сергея Юнганса в Государственном русском драматическом театре г. Чебоксары. Почему я выбрал её? Отвечу примерно как сам режиссер на некоторые вопросы: я так чувствую, меня так повело. На самом деле, конечно, есть и более логический ответ: одна из идей пьесы пересекается с заявленной темой нашего сегодняшнего разговора — главный герой строит мосты. ...эпатаж с оглядкойИтак, сюжет мы помним. Блокадный Ленинград. В чужой квартире в уцелевшей стороне разбомблённого дома живёт шестнадцатилетняя девочка «Лидия Васильевна», Лика. Но через месяц неожиданно возвращается хозяин квартиры Марат, которому «на будущий год восемнадцать исполниться должно». И они вместе выживают в холодном, голодном, блокадном городе, растапливая квартиру остатками мебели. Потом появляется Леонидик, ровесник Марата. Замёрзший и оголодавший, шёл на тепло: «Растопочка... хорошая растопочка». Живут вместе, пока мальчики по достижении совершеннолетия не уходят на фронт — в это время закладывается любовный треугольник на всю жизнь. И Марат, и Леонидик — оба любят Лику. И Лика их обоих любит. Только первого — любовью-страстью, второго — любовью-жалостью. После войны снова сходятся, и Лика выходит замуж за Леонидика, который решился открыто признаться: «Я без тебя пропаду». А последний раз они соберутся вместе ещё через тринадцать лет.
Постановка Юнганса очень своеобразная. Во-первых, его сюжет не жёстко привязан к какому-либо конкретному времени; эта история могла бы произойти когда и даже, наверное, где угодно. Костюмы героев (художник Елена Чиркова) — то вечерние платья, то стилизованная военная форма, а то и вовсе плащи-матрасы (не знаю, как по-другому описать их). Каждую роль играет по два актёра. Это естественно, вы скажете: в юности — одни, молодые, а в возрасте — другие, возрастные. Но не так всё просто. Все исполнители — молодые, и каждая пара играет вместе в одно и то же время. Вернее, чередуясь. Марат — Андрей Аверин и Сергей Куклин, Лика — Анастасия Бешенова и Людмила Казимир, Леонидик — Владимир Буров и Александр Шаповалов. Именно на вопрос, по какому принципу распределялся текст персонажа между двумя актёрами, и был дан вышеупомянутый ответ: я так чувствую. В общем-то, режиссёр имеет право, но ведь любопытно же услышать о логике автора от самого автора, чтобы не искать в чёрной комнате чёрную кошку, которой, вдруг вовсе не окажется. Один из членов жюри театральный критик Валерий Бегунов предположил, что, вероятно, тут намёк на современные отношения между людьми, когда каждый легко и запросто меняет своего любимого человека (говоря по-нынешнему, партнёра) на другого: какая разница, с кем! Интересная идея, но должен сказать, что постоянная смена актёров временами отводила от сюжета, иногда даже в самых «слёзных» эпизодах. То есть, она по сути больше отнимала, чем приносила пользу, отвлекая формой и не давая сосредоточиться на содержании.Ещё один момент, о котором грех не сказать — программка спектакля, сделанная в виде зелёного, с гербом советского свидетельства о рождении. От неё пришли в восторг даже те, кто сдержанно принял постановку. В общем, что касается формы, то С. Юнганс внимателен к каждой мелочи. То ли в кулуарах, то ли в зале я услышал, будто режиссёр слишком эпатажен. А мне как раз кажется, что недостаточно; я бы назвал его манеру работы эпатаж с оглядкой. Например, он отказывается от реальной атрибутики того времени (в одежде, в декорациях), предпочитая мир условностей, но в то же время у него звучат по радио реальные сводки и сообщения, которых нет в пьесе. Или вслед за плащами-матрасами он одевает обеих Лик в платья с пышными юбками, наподобие бальных из XIX века. Возникает «тень» стиля Виктюка, ожидаешь, что Мараты и Леонидики сейчас тоже приоденутся в нечто подобное. Тем более что при желании эпатажа запросто можно было бы поиграть этим любовным треугольником (или даже шестигранником), вызвав бурю негодования и возмущения у «добропорядочной» части зрителей и восторг у «модной». В итоге складывается впечатление, будто режиссёр взобрался на мост и встал в смятении: вернуться или перейти на другую сторону, построить спектакль классическим или авангардным — но так и не решается сделать выбор.716 просмотров
